Написано для:
Free Mind- У тебя усики над верхней губой, знаешь? – плавно очерченная линия рта оказывается под шершавым указательным пальцем. Весна, авитаминоз и Юркины пальцы стали похожи на наждачную бумагу.
- Знаю. Не трогай.
- А то что?
- Буду как неприлично довольная мартовская кошка мяукать и нарываться на секс.
- Звучит страшно, почти как проклятие на мою нижнюю голову.
- Прекрати, - маленький кулачок врезается в межреберье тихо, почти беззвучно.Галя смотрит в запотевшее окошко новой квартиры. Многоэтажка железобетонного покроя со стальными рёбрышками чистых парадных и литых парковочных зон, закрытый озеленённый двор с детской площадкой, судоку, а не домино по вечерам, тихий вечер и залатанные куски догорающего дня в окнах напротив.
Телевизор со старой комнаты в коммуналке ещё не привезли, поэтому приходилось довольствоваться малым: живая человеческая драма в доме по соседству оказалась гораздо занятнее, чем новостные каналы с постными лицами ведущих. Под одинаково ровным слоем тонального крема сложно различить хоть какой-нибудь намёк на настоящие эмоции и сопереживанию родственникам погибших в очередном катаклизме, зато вон в том прямоугольнике пластикового окна…А там аппликации будних дней, пёстрые и простые, как лубок.
Каждый сам кузнец своего счастья, скажут трудяги. Каждый сам пиздец своего счастья, скажут нерадивые. Счастье – это сложно, скажут искушённые. Его по рецепту в аптеке не купишь. Ингредиенты для этого забористого зелья приходиться искать самому, в одиночку, но с людским участием. Цвиркающий холодильник, дающий иллюзию июльского вечера, неисправная перечница, «Пронин» по выходным, респиратор, измятые ноты для «Вишнёвой шали» и разношенные тапочки тоже могут стать вашим счастьем. Комната в стадии ремонта, круассан и стакан сливок напополам. Поровну, а не по-братски.
Верно ведь, Итачи? Успеть к кинофильму, успеть сварить ужин, пока парень в ярко-красной майке мастерит себе бутерброд на кухне. Уходит, выключает свет. Возвращается, потому что самое главное забыл.
Наискосок девушка в круглых очках скучает за компьютерным столом. Тощий хвостик затянут в стальные оковы простенького краба. Она читает, прозрачные голубые шторки выбеляют и без того бледное лицо.
Пятый этаж. Зальная комната без занавесок, рабочий стол с распахнутыми недрами канцелярских шкафчиков развёрнут к окну. По краю неостеклённого балкона, распахнутого настежь в такую стужу, гуляет бесхвостый кот. Он балансирует, осторожно свешивается, брезгливо макает черные лапки в серый городской снег.
Этажом ниже старушка укладывает на кухонный подоконник коробки с сахаром-рафинадом, сухарями и манной крупой, которая так некстати просыпалась из худого мешка, просочилась в щели подоконника, забилась под длинные коростелые ногти. Кто-то сверху неудачно шутит, ведь из прорезей густого неба сыплется такая же манная крупа: снежная, мелкая и сухая.
У форточки по соседству выныривает пацанёнок, шумно втягивает носом морозный воздух, щёлкает пальцем по деревянному термометру. Последний, не выдержав такого фамильярного отношения к себе, лязгает широким язычком, теряет равновесие и падает вниз.
А в это время, этажом ниже, на подоконнике два упитанных голубя сидят и деловито доедают остатки от завтрака: семечки и ломоть сала, привязанный к оконной раме снаружи.
У их соседки, тёти Зои, женщины очень миловидной для своих лет, в гостиной до сих пор не выключены гирлянды: мигают себе разноцветные огоньки, пляшут, заигрывают с гирляндами стручков чилийского и красного перца на кухне соседа Николая, заядлого трудоголика и семьянина. Он как раз недавно починил водосточную трубу, которая так и норовила выпрыгнуть из ненадёжного захвата крепежа: ухваты проржавели, стали багряно-красными и ломкими. Зимой с них свисают короны сосулек и округлые наледи: многообещающая картина для зазевавшихся прохожих...
- Ты мне синяк поставила. Думай, что делаешь в следующий раз!
- Думаю! Я думаю! А следующего раза и не будет, - Галчонок с усиками опрокидывает табурет и летит собирать вещи. Заебало.
